В беспредельном стремлении к неповторимости люди часто забывают о том, что само их существование на земле довольно вторично. Иными словами, не оригинально. С каждым из нас происходит подобное: в материнской утробе зарождается плод, растет, развивается, пока не превращается в симпатичного или не очень человечка. Однако, подобная повторяемость никому не кажется скучной и неоригинальной. Сильного возмущения не вызывает и то, что весну сменяет лето, лето – осень, а не наоборот. После января следует февраль, а за июлем – август. И если перерыв на обед с часу до двух, то между этими часами третьему не вместиться.
Ничто не может нарушить подобного мироустройства, так же как невозможно и пугающе было бы появление третьего уха на затылке у человека. В людской внешности, несмотря на неоспоримую одинаковость, все же есть личностные отличия и характерные тому или иному человеку черты. Хотя, когда дело доходит до некоторых рас, к чьим лицам в чужом для них крае не вырабатывается привычки, в этих расах люди кажутся чужеземцам близнецами.
Но внешнего сходства человек не боится. Напротив, выдумывает моду, чтобы одинаково одеваться, стричь волосы и красить ногти. Лишь искусство стоит за этой чертой. Только в творчестве вторичность и не оригинальность вызывает всеобщий возглас критиков: «Это уже было!»
Неужели так страшно, так позорно оказаться второй и повторить чью-то мысль своим голосом? Да. Голос необходимо найти свой. Лицо не должно быть чужой маской, а книга – сборником цитат. Но если вдруг вы обнаружите, что ваша стилистика, ход мыслей, манера изложения напоминают что-то уже когда-либо слышанное, какую-то далекую, негромкую мелодию, что в том ужасного? Ведь бессмертие не в пустой звучности знаменитого имени. Оно во вторичности того, кто полюбил писавшего под этим именем. И тот, кого полюбил этот вторичный, повторяет кого-то любимого им самим. Несомненно повторяет. Разнится лишь мастерство, за которым скрывается повторение.
Если когда-нибудь на земле появится человек и его книга или картина, музыкальное произведение будет уникально по своей сути, ни с чем не сравнимо – это будет значить, что перед нами человек бессердечный. Но такого не может случиться. Потому что искусство без любви мертво.
Да и был ли когда-нибудь первый человек, создававший впервые нечто до него не существовавшее?
Не мы рождаем замысел. Мы лишь делаем его явным, с большим или меньшим успехом. Дети одного Отца. Не удивительно, что все мы так похожи.
