Достопримечательности - первое с чем сталкивается человек в чужом городе. Древние соборы, огромные музеи, говорливые экскурсоводы. Нелегко туристу. Через несколько дней, а то и месяцев, после поездки с трудом собираешь урывки воспоминаний: небольшая улочка, колоритный продавец за прилавком, две старушки на скамеечке, подвыпившие завсегдатаи в баре, - люди. Люди сегодняшнего, завтрашнего и вчерашнего дня. Без людей город мертв.
Одно жаркое лето мы проводили в Санкт-Петербурге. Бродили по пылающему под солнцем Невскому, посещали музеи и даже интернет-кафе, ездили к морю на электричке, купаться. Питер город знакомый, любимый. Много друзей оттуда. Город рок групп и фонтанов, подворотен и зловещих дворов-колодцев.
В музее Блока нам показали маску с мертвого лица поэта, и я подумала, что его Петербург давно умер, городу больше не вспомнить стихотворцев, бродивших век назад по этим мостовым.
Ночь, улица, фонарь, аптека...
- Вон та аптека имелась ввиду. Рядом должен быть фонарь. Ну да, наверное, это она.
Глупость. Утеряно. Не восстановить.
Дом музей Ахматовой. Уютный дворик, покосившиеся скамеечки, аккуратно вытоптанные дорожки, простая дверь. В тот год музей не работал. Открыт был только видео зал на первом этаже. Сидело несколько посетителей. Звучал голос Ахматовой. На экране телевизора мелькали фотографии. Молодая, в возрасте, похороны.
"Потом вошла, откинув покрывало
Внимательно взглянула на меня
Ей говорю: "Ты Данту диктовала
Картины ада?" Отвечает: "Я"."
Фильм кончился. Зрители зашевелились, начали совещаться какой поставить следующим. "Есть фильм про Бродского, то есть Бродский об Ахматовой", - сказала женщина, руководившая мероприятием. "Давайте Бродского!" - Радостно подхватила особа помоложе. "Опять", - злобно подумала я. Как надоел этот вечно модный поэт.
На экране появились клубы дыма и лицо поэта. Ахматова, Цветаева, Пастернак, Мандельштам - он читал стихи. С небольшим акцентом, чуть запинаясь, путая слова, нараспев.
"У людей пред праздником уборка..."
Дама, которая брала у него интервью и картинно, в нос, произносила его имя, напевала в перерывах между монологами поэта на гитаре. А Бродский курил и курил, открывал книжки, листал, что-то воспроизводил по памяти. Он был полон вдохновения.
Рассказал, как полюбил Ахматову. Ехали с Рейном из Комарово, после встречи с ней. Электричка, народу битком, за окном темнота, вечер, люди отражаются в стекле, он сам с книжкой ее стихотворений. И как будто пелена упала с глаз. Провел рукой перед глазами, показал, как падала.
Я вышла на улицу. Вот и ты, Петербург. Здравствуй. Ничего не изменилось. Все как прежде. Те же туристы прохаживаются взад и вперед по набережной, сувениры продаются на прилавках, разодетые в кринолины под 19 век актрисы предлагают сфотографироваться, и также тихо идут по Неве корабли, как и 100 лет назад. Тихо, потому что с берега не слышно шума воды.
