Молодой человек лет двадцати легкой походкой шел по улице. Он думал о том, что если увеличительное стекло, другими словами лупу, подставить под солнце, а с другой стороны разместить армаду картонных кораблей, и чтобы кораблей было столько же сколько в той исторической битве, которую так хотелось воспроизвести в маленьком игрушечном варианте, то солнце превратится в огонь и спалит ее. Он свернул за угол и увидел, почти наяву, как пламя пожирает мачты и паруса величественных гигантов. На углу мальчишки торговали газетами. Смешные, веселые мальчишки в кепках, как в старых черно-белых фильмах, размахивали двухцветной прессой и что-то кричали. Они стояли здесь каждый день и, возможно, молодой человек каждый день проходил мимо. Точно он не сказал бы. Но в этот раз он запомнил их, как и то, что они стояли на этой улице за этим самым углом и продавали газеты, потому что один из них, самый наглый, скорей всего, обернулся ему вслед и громко крикнул: "Чаплин!".
- Чаплин! Чаплин! - подхватили остальные.
Многочисленную флотилию давно поглотила пучина великого океана. Теперь юношу окружали огни большого города. Он переехал в Москву. Стал профессором. Обзавелся семьей.
- Почему вы занялись наукой? - спросил его однажды ассистент, его помощник, когда в одной из оранжерей института они выбирали сорт растения для опыта. - Вы могли бы сделать отличную карьеру в кино, - продолжил он, - вы так похожи на Чарли Чаплина.
Это был мой дед. Под самым носом, на губе, он носил узкую полоску усов, четкую и очень ровную. Он не расстался с ней до конца. Даже когда ее больше не стало видно из-за седины. Даже когда был уже не Чаплином, а Жаном Габеном.

Лилит Базян
О литературе
На самую главную